Внук Степана Андрияновича Ставрова, сын его дочери Марьи. Ровесник и в юные годы — друг Михаила Пряслина. Впоследствии их пути расходятся, а отношения между ними становятся напряженными, несмотря на то, что Егорша женится на сестре Михаила Лизе.

«Был Егорша невысок, худощав и гибок, как кошка. Смала Егорша очень походил на робкую, застенчивую девчушку. Бывало, взрослые начнут зубанить — жаром нальются уши, вот-вот, думаешь, огонь перебросится на волосы — мягкие, трепаные, как ворох ячменной соломы. Но за три года житья в лесу Егорша образовался. Стыда никакого — сам первый похабник стал. Глаз синий в щелку, голову набок, и лучше с ним не связывайся — кого угодно в краску вгонит».

Егорша хорошо знает свою выгоду во всем и умеет проявить себя. Так, в армии: «Сразу, с первого утра, на командную должность — все только ахнули. А из-за чего? Почему? Грамотой всех шибче? Ничего подобного! После подсчитали: двадцать гавриков у них со средним образованием да еще три лба с высшим. А взяли его, с незаконченной семилеткой. Потому что у этой незаконченной семилетки чердак шурупит, обстановку учитывает». Старший лейтенант о нем: «этот парень не лаптем щи хлебает». Егорша смог стать шофером генеральского ЗИЛа.

Позже его мотало по всей стране: «...страну вдоль и поперек прошел. Всю Сибирь наскрозь пропахал. Да! В Братске был, на Дальнем Востоке был, на Колыме был... А алмазы якутские дядя добывал? Целины, само собой, отведал, нефтью ручки пополоскал».

Егорша был бабником, и охотно рассказывал о своих похождениях: «Ух, сколько я этих баб да девок перебрал! Во все нации, во все народы залез. Такую себе задачу поставил, чтобы всех вызнать. Казашки, немки, корейки, якутки... Бугалтерию надо заводить, чтобы всех пересчитать».

В романе «Дом» показаны происходящие в душе Егорши перемены: «...никогда еще он не чувствовал себя так легко, так бодро, как в эти дни, и никогда еще не доставляли ему столько радости, столько счастья такие пустяки, как запах дыма, шорох падающей с дерева сухой прошлогодней шишки, как полыхающая на солнце рябина. Ну а когда он по утрам слышал тоскливые, прощальные песни журавлей, у него на глазах выступали слезы.

Господи, как он, бывало, не издевался и не потешался над Михаилом, над Лизой, когда те заводили свои молитвы насчет всей этой природности! А что сам сейчас делает? Неужели нужно было двадцать лет побродяжить по Сибири, по Дальнему Востоку, пройти через смерть Евсея Мошкина, заживо потерять Подрезова, чтобы и у него защемило сердце, чтобы и у него глаза заново увидали мир?».

Реакция на исчезновение Красного бора: «Долго, несчитанно долго стоял он посреди песчаной дороги, тиская скользкую капроновую шляпчонку в потной руке и пытаясь воскресить в своей памяти картину былого могучего бора, а потом сел на пень и впервые за многие-многие годы заплакал.

Не он, не он отдавал приказы сводить пинежские боры, не он засевал берега сегодняшней Пинеги пнями. Но, господи, разве вся его жизнь за последние двадцать лет не те же самые пни?

Да, двадцать лет он топтал и разрушал человеческие леса, двадцать лет оставлял после себя черные палы».

Он осознает, что всегда любил только Лизу: «Муть, мура все эти бабы и девки! Никого не было, никого не любил, кроме Лизки. А то, что сбежал от нее, двадцать лет шатался черт те где... Да как было сразу-то узнать, разглядеть свое счастье, когда оно явилось к тебе какой-то пекашинской замухрыгой, разутой, раздетой, у которой вечно на уме только и было что кусок хлеба, да корова, да братья и сестры?»

Дочь Ивана и Анны Пряслиных, сестра Михаила. К началу действия первого романа тетралогии ей 12 лет. Во внешности героини подчеркиваются «невзрачное широкоскулое личико с зелеными глазами», «белая, льняная голова», «худенькие, костлявые плечики», небольшой рост.

В годы войны она становится главной помощницей матери по дому, присматривает за младшими детьми: «...в страду весь лом держится на ней. Она с раннего утра до позднего вечера с ребятами...» Лизка расторопна, смекалиста, хозяйственна, любая работа у нее спорится; «...за эту распорядительность да за хозяйскую сноровку Михаил любил сестру. Не на матери — на Лизке держится семья, когда его нет дома». «Спичка вспыхнула как раз в ту минуту, когда Лиза появилась на пороге. И неизвестно еще, от чего больше посветлело в избе — то ли от пятилинейки, то ли от ее сияющих зеленых глаз».

Замужество не приносит Лизке радости: муж Егорша уезжает, оставляя ей на попечение младенца-сына и своего деда. Сын Вася погибает в юношеском возрасте. Отворачивается от неё любимый брат Михаил, не простивший ей рождение внебрачных детей-близнецов. Но Лизавета на всю жизнь сохраняет милующую душу и доброе сердце, люди тянутся к ней, она живет «по законам своей совести».

Стремление Лизы сохранить память об отнятом у нее старом ставровском доме, установив на крыше своего нового жилья деревянного коня, оборачивается трагедией: сорвавшееся тяжелое бревно-охлупень придавило ее.